бразцом для всех хозяйств в Германии являлась система полеводства, практиковавшаяся на небольшом участке земли в Мёглине.

На примере этого хозяйства считали установленным тот факт, что данное количество навоза дает определенный эквивалент в зерне. Мнение, что повсеместно и в любой стране одинаковое количество навоза должно производить одинаковое количество зерна, вытекало уже из той точки зрения, что навоз является тем материалом, который сельский хозяин превращает в зерно и мясо. Считалось, что все луга, как естественные, так и искусственные, дают одинаковое сено и что все виды сена имеют одинаковую ценность как питательное вещество. Питательная ценность сена служила мерилом ценности других кормов. Даже поваренная соль имела свое выражение в единицах ценности сена, каждый корм имел свое ценностное выражение в навозе. Овечий навоз назывался "горячим", конский навоз — "сухим" и "теплым", а влажный коровий навоз считался одинаково полезным для всех видов полей.

Предполагалось, что удобрения, оказавшие полезное действие на мёглинских полях, должны оказывать такое же действие и повсеместно. Поэтому, например, костяная мука, поскольку она не имела влияния на высоту урожая в Мёглине, признавалась бесполезной вообще для всех полей в Германии.

Когда сельские хозяева обменивались добрыми советами или предлагали друг другу те или иные хозяйственные улучшения, ими не принимались во внимание такие важные моменты, как географическая широта расположения данной местности или страны, высота ее положения над уровнем моря, годовое количество осадков, распределение их по отдельным временам года, средние количества ясных и дождливых дней, средние температуры весны, лета и осени, высшие и низшие температуры за каждое время года и, наконец, физические, химические и геологические свойства почвы.

Человек практики видел в теории лишь чьи-то случайные вымыслы для объяснения явлений, связанных с полеводством, а потому понятно, что теории признавались ничего не стоящими; считалось, что человек практики должен руководствоваться не "теориями", а "обстоятельствами" и "отношениями". Но что именно должны были представлять собой эти обстоятельства или отношения, это оставалось неизвестным. "Умение" или "опытность" — вот что считалось главным, познанию же того, в чем суть этого умения, не придавалось никакого значения.

Justus von Liebig [001], "Die organische Chemie in ihrer Anwendung auf Phisiologie und Pathologie"